Водоворот белых курток (Часть 2)
Я начал преподавать каратэ в 1994 году в Московской ассоциации Шотокан каратэ–до (МАШКД). В то время я был студентом четвёртого курса Московской Государственной академии приборостроения и информатики (МГАПИ), а также закончил курсы повышения квалификации инструкторов восточных единоборств Российской Государственной академии физической культуры (РГАФК).
До этого я тренировался в Центре «Торнадо», президентом которого был Сергей Вунш – обладатель невероятно высокого по тем временам третьего дана. В «Торнадо» я получил свой первый будо–паспорт, здесь же сдал первые экзамены. Куратором и экзаменатором нашей группы был Сергей Васильев, а моим учителем Александр Иванович Чеботарёв – «Иваныч», как мы ласково звали его.
Мой первый будо-паспорт.
В 1993 году Сергей Васильев вместе со своим коллегой Сергеем Литвиновым вышли из «Торнадо» и основали МАШКД. Поскольку они были нашими шефами, мы также перешли в новую организацию, в которой годом спустя я начал свою инструкторскую деятельность.
В начале 90-х, ещё в составе «Торнадо», мы занимались в Метрогородке, недалеко от станции метро «Улица Подбельского». По уровню проживающего контингента этот район был один из худших в Москве. Сначала мы тренировались в спортзале 835-й школы, расположенной у самого леса, где уличная шпана нам постоянно била стёкла. Они дожидались начала тренировки, подбегали к зданию и бросали в окна камни вместе с нецензурной бранью и дебильным смехом. Нам приходилось по очереди дежурить у окон, а иногда выходить на улицу и гонять их. Нас это, конечно, раздражало, плюс создавало проблемы школьной администрации.
Из-за этого нам вскоре пришлось сменить зал и перейти в 663-ю школу, расположенную с другой стороны Открытого шоссе. Это было очень старое здание со спортзалом на цокольном этаже. Несмотря на то, что небольшие окна были забиты фанерой и имели решётки, хулиганьё не оставило нас и здесь. Они, как обезьяны, совали сквозь решётки руки, отрывали фанеру, бросали в щели дымящиеся окурки, корчили рожи и матерились. Это алкошоу длилось до тех пор, пока кто-то из нас не подкрадывался к ним и не отбивал ноги об их жо... (задницы).
В этом спортзале была ещё одна проблема – гвозди. Их шляпки плохо держались в старых половых досках и от вибрации вылезали наружу. А мы занимались босиком и ранили ноги. Перед каждой тренировкой мы, конечно, старались найти и заколотить эти гвозди, но это не всегда удавалось. И в этом зале было страшно холодно зимой. Ледяной пол обжигал ступни, но через несколько минут мы переставали замечать это.
Тот самый зал, 1992. Я внизу в центре, справа вверху Александр Чеботарёв.
28 лет спустя, 2020. Виктор Саркисов, я и Александр Чеботарёв (и хорошие дети).
Сегодня, когда во всех спортзалах светло и тепло, а чистый пол имеет хорошее покрытие, сложно представить условия, в которых мы находились. Но тогда было другое время и мы не жаловались. Никто из нас никогда и ни в какую стужу не вошёл в зал в обуви или надел майку под кимоно, как это часто делают сейчас. Мы не подстраивали каратэ под себя, а отдавали себя целиком этому искусству. Холодный пол, гвозди и даже битое стекло на полу – всё это были мелочи для нас. Ведь мы занимались Каратэ!
В этом старом зале были и комичные моменты. В начале 90-х в продаже появилось газовое оружие и на одну лицензию можно было приобрести несколько «стволов». У меня не было ни одного, поскольку такое оружие лишь внешне похоже на настоящее и плохо подходит для самообороны. Однако некоторые наши друзья накупили себе этих игрушек. Оставлять свой арсенал в раздевалке они не хотели, поэтому тащили всё в зал и складывали на специально поставленный у входа столик. Я даже предлагал повесить туда табличку «Для оружия». И мы давились от смеха, глядя на наваленные друг на друга кабуры и многозначительную мимику нашего учителя по этому поводу.
Как я уже говорил, в 1993 году у нас поменялось название и руководство клуба. Мы стали членами МАШКД, которую создали ушедшие из «Торнадо» Сергей Литвинов и Сергей Васильев – наши новые президент и вице–президент соответственно. Нашим куратором был Васильев, преподававший в зале на Автозаводской, и ему я сдавал экзамены вплоть до коричневого пояса. Чёрный пояс я получил несколькими годами позже уже из рук Хитоши Касуи – главы Всемирной федерации Шотокан каратэ (WSKF).
Начало пути
Осенью 1993 года Александр Чеботарёв предложил своим старшим ученикам попробовать себя в качестве инструкторов. Предложение было очень ответственным, и я сначала отказался от него. В тот момент я учился на четвёртом курсе академии и сомневался, что имею для преподавания достаточно знаний и опыта. Другие ученики также долго не решались, пока один из них не предложил мне взять зал на двоих: он будет вести занятия, а я – помогать ему. Я согласился, поскольку это была для меня хорошая возможность дополнительных тренировок.
Не знаю, какую цель преследовал мой партнёр. Он был намного старше, но, на мой взгляд, не отличался способностями и подготовкой. Я думаю, его желание было вызвано финансовыми соображениями, как это часто бывает, либо он хотел таким образом самоутвердиться. Он не смог найти зал, и мне сразу пришлось взять на себя всю подготовительную работу.
Так, в один солнечный декабрьский день я пришёл в 376-ю школу на улице Халтуринская, недалеко от Преображенской площади, где я тогда жил. В то время ещё не было такого количества спортклубов, как сейчас, поэтому наши тренировки проходили обычно на базе школ. Убедить их директоров – людей интеллигентных и далёких от боевых искусств – открыть секцию было непростой задачей, тем более, что каратэ в начале 90-х только вышло из-под запрета, находясь под которым обросло массой слухов.
После убийства в 1985 году известного артиста и чемпиона по каратэ Талгата Нигматулина, в массы была запущена дезинформация о якобы криминальных разборках каратистов. Против ряда мастеров были сфабрикованы уголовные дела, некоторые получили тюремные сроки. Всё это делалось для подрыва авторитета каратэ в глазах населения, поэтому даже после «реабилитации» каратэ руководители учебных заведений относились к нам настороженно и боялись пускать в свои учреждения.
По счастью, я с первой попытки справился со своей миссией. Я серьёзно подготовился, взял с собой все возможные документы, в том числе – характеристику из академии и направление от МАШКД. Директор устроила мне двухчасовой допрос, который я выдержал и вскоре уже докладывал руководству о нашем новом зале. Когда на следующий день я представил директору своего партнёра, она поставила условие, что руководителем секции должен быть только я.
Я сделал рекламные листовки, и мы с напарником приступили к набору учеников. Пару недель, несмотря на сильный холод, мы расклеивали объявления по всему району. С пальцев моих рук потом облезала кожа – я обморозил их в промокающих от клея и замерзающих на ледяном ветру перчатках. Но мы были вознаграждены: уже в январе 1994 года мы провели первую тренировку. Для меня это стало началом моего долгого пути в преподавании каратэ – ведь сейчас, когда я пишу эти строки, с того момента прошло уже больше 30 лет!
Тогда я ещё не знал, что каратэ станет моей жизнью. Однако меня сильно волновал мой партнёр. Регулярно опаздывая к началу занятий, он приходил уставший и сонным голосом пытался вести их. Я тоже уставал за день, поскольку после четырёх–пяти пар в институте едва успевал что-то перекусить, прежде чем бежать в зал. Но я никогда не позволял себе опаздывать или показывать ученикам свою усталость.
После моей разминки, на которой я зажигал ребят, с напарником группа засыпала. Я сам, отходя в конец зала и собираясь потренироваться, не мог выносить этой угнетающей, давящей тишины. Если я закрывал глаза – мне казалось, что вокруг никого нет! И мне приходилось возвращаться, брать всё в свои руки и проводить тренировку от начала до конца.
Кончилось тем, что на очередной аттестации я сдал на следующий разряд, а мой приятель вообще не явился на экзамен. Для меня это стало последней каплей. Ведь настоящий Учитель – не тот, кто учит, а тот, кто прежде всего сам учится! Лучшей мотивацией для учеников является пример их инструкторов. Я объяснил это своему партнёру, в результате чего он больше в зале не появлялся.
Позднее я часто встречал людей, которые не желая учиться сами, очень хотели учить других. Это – известный парадокс Даннинга–Крюгера, когда люди с низкой компетентностью в какой–либо теме склонны считать себя знатоками этой темы. Однако, на тот момент я впервые столкнулся с этим и понял, что должен сохранить группу и принять важное в своей жизни решение.
Так я стал руководителем отделения Московской ассоциации Шотокан каратэ. Фактически я был им изначально, поскольку вся работа лежала на мне с первого дня. Однако теперь я осознал, что судьба отделения целиком в моих руках, ученики доверяют мне, и я уже не имею права остановиться.
Не спорьте с ним! Он тренер по каратэ!
Моя первая группа в зале на Халтуринской состояла из подростков и учеников старших классов. Мне очень повезло с ребятами: они хотели заниматься, всё прекрасно понимали и их не нужно было заставлять. Я тщательно готовился к каждой тренировке, заносил в тетрадь план и результаты занятий, а по выходным приезжал к руководству для уточнения возникающих вопросов. Вскоре я был направлен на курсы повышения квалификации РГАФКа, после завершения которых получил диплом инструктора восточных единоборств.
Я с первыми учениками. С кубком – Лена Белова.
Мои ученики быстро стали лидерами на аттестациях и соревнованиях. Одна из моих первых воспитанниц, Лена Белова, стала инструктором и преподаёт по сей день. Я стремился сделать занятия максимально интересными и давал намного больше, чем требовала программа. Если другие инструкторы не отступали от неё ни на шаг, то я импровизировал, перемешивая технические элементы в разной последовательности. Мы могли выполнить любую связку вперёд или назад, вправо или влево, в любой стойке буквально с закрытыми глазами и не глядя в листок с программой!
В то время ещё не было Интернета, поэтому я покупал все книги и видеокассеты по боевым искусствам, которые только можно было найти, изучал их и использовал как дополнение к занятиям. Откровенно бестолковая литература шла у меня на растопку камина на даче, другая – занимала места на книжных полках. Некоторые книги, купленные ещё тогда, я использую до сих пор, например – легендарный двухтомник Хирокадзу Каназавы и прекрасный справочник Сергея Биджиева. За пару лет меня настолько захватил процесс преподавания, что я уже не представлял себя без учеников! И меня в моём начинании поддерживали не только коллеги, но и другие люди за пределами спортивного зала.
Так, забавная ситуация произошла у меня во время защиты дипломного проекта по окончании института. Проект назывался «Расчёт бортовой аппаратуры на механические воздействия в учебной системе автоматизированного проектирования (САПР)», и его суть составляла собственно САПР, которую я написал на Турбо-Паскале для нашего ВУЗа. Готовясь к защите, я установил в экзаменационной аудитории компьютер со своей программой, развесил плакаты, приготовил распечатки, однако едва я закончил теоретическую часть, как председатель комиссии остановил меня и поставил «отлично»! Конечно, я был рад, но мне хотелось, чтобы комиссия оценила мою работу на практике. Я пошутил, что не уйду, пока они не сядут за компьютер и не сделают это. На мою шутку отреагировал наш завкафедрой: «Не спорьте с ним! Он тренер по каратэ!».
Я всегда с теплотой вспоминаю то время и, конечно, тренировки в своём первом зале. Нужно сказать, они приносили и большую общественную пользу: в учебных заведениях ещё не было штатной охраны, и мы с коллегами успешно заменяли её в дни занятий.
По вечерам двор моей школы пользовался спросом у местных ценителей разливного пива из палатки напротив. С наступлением темноты они пробирались сюда, прятались по углам, пили из стеклянных банок, здесь же их били и гадили. Они не знали, что я наблюдал за этим процессом из окон спортзала на втором этаже. После того, как я пару раз плюнул им на затылки с обещанием в следующий раз бросить кирпич, эта пьянь перестала посещать нашу школу. Директор была без ума от счастья и предлагала мне взять дополнительные дни, чтобы напрочь отбить у них тягу к образованию.
В 1995 году я принял участие в интереснейшем семинаре Кейносукэ Эноэды – шеф–инструктора Великобритании от Японской ассоциации каратэ (JKA). В проведении семинара принимал участие также глава JKA Кипра Петрос Мавровоуниотес, блестяще выполняющий ката. Среди наших участников, кроме меня, были президент МАШКД Сергей Литвинов, Володя Виноградов и Саша Давыдкин. Организатором семинара был Илья Гульев – глава Союза организаций Шотокан каратэ (USKO), под руководством которого мы позднее выступали на чемпионатах России и Мира.
Сергей Бороздин
В 1996 году произошло важное для меня событие: я сдал экзамен на чёрный пояс Хитоши Касуе – чемпиону мира, шеф-инструктору Всемирной федерации Шотокан каратэ (WSKF). К экзамену нас готовил Сергей Бороздин – выдающийся мастер и педагог, один из основателей каратэ и глава WSKF в России.
Сергей Бороздин (1963 – 2021)
Сергея Александровича, к сожалению, уже нет с нами, но я помню его и считаю одним из наиболее ярких и прогрессивных мастеров. Кроме того, он был исключительно порядочным человеком, в чём я не раз имел возможность убедиться. У нас с ним сложились очень хорошие, дружеские отношения, впоследствии мы часто работали вместе и даже хотели открыть совместно школу боевых искусств. Во время пандемии я был одним из немногих, кто общался с Сергеем Бороздиным незадолго до его ухода. Для меня он – один из лучших Учителей.
Сергей Бороздин и я, 2003.
Наше первое знакомство было весьма интересным и состоялось в 1995 году на чемпионате Москвы, где я выступал в ката, а он был рефери. На турнире обкатывалась система «гохаку» – дословно «пять флажков» – когда результат определяет не сумма баллов, а количество флажков одного цвета.
На площадку выходят два участника и выполняют одну ката одновременно. Один из спортсменов повязывает красный пояс и называется «Ака» (красный), его оппонент надевает белый или остаётся со своим поясом и называется «Сиро» (белый). Четыре угловых судьи и рефери держат в руках красные и белые флажки. После демонстрации ката судьи по команде рефери поднимают один из флажков, определяя победителя. Побеждает тот, у кого больше флажков одного цвета. Рефери обычно присоединяется к большинству и выносит своим флажком окончательное решение.
Я всегда был противником «гохаку». В отличие от балловой системы, когда победитель определяется суммой баллов, выставляемых каждым судьёй, в «гохаку» нет никаких оценок, а результат зависит только от субъективного мнения судей – не всегда компетентных и квалифицированных.
Судейство по баллам – это объективное судейство. Баллы, присуждаемые судьями, видны всем присутствующим. Судьи обязаны даже специально поднимать планшеты с баллами вверх, поворачивая в разные стороны, на всеобщее обозрение. Если кто-то из судей хочет завалить «чужого» или вытянуть «своего» спортсмена, умышленно занижая или завышая баллы, то здесь предусмотрена защита: при подсчёте суммы максимальное и минимальное значения не учитываются. Судьи при этом рискуют своей лицензией. Таким образом, балловая система работает в интересах спорсменов, защищая их от мошенничества.
Этого нельзя сказать про «гохаку» – оценку ката флажками. Эта система работает исключительно в интересах организаторов турниров. Здесь всё скрыто от глаз зрителей и объективного контроля. На судейские стулья можно посадить абсолютно любого человека – хоть бомжа из подворотни, показать ему нужную эмблему на куртке спортсмена, и он будет исправно поднимать флажок нужного цвета. Такой «судья» может вообще не знать ката и критериев их оценок. Он руководствуется лишь принципом «свой–чужой»: участников с нужной эмблемой он пропускает, чужих – валит. Причём часто так «побеждают» даже допустившие в ката грубые ошибки. Мне приходилось видеть «чемпионов», которые сбивались, забывали про крик, путали элементы, начинали выполнять одну ката, а заканчивали другой, теряли ориентацию и оказывались в конце выступления жо... (спиной) к рефери, но получали за это медали!
На этом минусы «гохаку» не заканчиваются. Есть ещё один подловатый по отношению к участникам момент. Поскольку они соревнуются парами, то после первого круга выбывает сразу ПОЛОВИНА всех претендентов! При балловой системе у каждого спортсмена есть возможность отыграться в следующих кругах, поскольку диапазон проходного балла достаточно широк. В «гохаку» же у слитых спортсменов нет никаких шансов на дальнейшую борьбу. Это не только идеальная возможность для организаторов в первые же минуты убрать всех конкурентов, но и непедагогично и подрывает саму суть спортивных состязаний. Чемпионами не рождаются, а становятся, поэтому нужно давать участникам возможность набираться опыта и проходить как можно больше кругов, а не выкидывать их из соревновательного процесса!
Конечно, бывают исключения. Однако я всего лишь несколько раз видел объективное судейство по «гохаку», и то только из-за присутствия адекватных и порядочных рефери. Одним из них был Сергей Бороздин, когда я в 1995-м впервые выступал у него.
По его команде я, поклонившись, вышел на площадку. Рядом стоял мой оппонент с чёрным поясом, у меня же был коричневый. Я был «Ака» (красный), мой соперник – «Сиро» (белый). Бороздин дал нам Хейан–Йондан, и мы начали выполнение. Мой соперник сильно спешил. Вероятно, он хотел таким образом достичь превосходства, но из-за спешки размазывал технику. Я это видел, поэтому не торопился и чётко фиксировал каждый элемент. В результате, я был доволен своим выступлением и ждал решение судей.
Но тут Бороздин обратился ко мне. Он спросил, где я видел ТАКОЙ выход на площадку? Я опешил, поскольку считал, что выполнил весь ритуал правильно – поклоны, объявление ката и всё такое. Однако, это был ритуал, принятый у нас в МАШКД. У Бороздина он немного отличался. Отличие было небольшим и не являлось ошибкой, однако выступая «в гостях» нужно следовать местным правилам. А я, сосредоточившись на выполнении ката, по неопытности не придал этому значения.
Бороздин объяснил мне свои претензии, я ответил «Осс!» и поклонился. Однако, я уже не сомневался, что судьи воспримут критику рефери как руководство к действию. Мой противник был из их клуба, и я был уверен, что они решили слить меня. И не ошибся. По команде они все подняли белые флажки. Бороздин же, несмотря на это, поднял красный и отдал мне победу!
Это – исключительное право рефери проигнорировать решение большинства и вынести собственный вердикт. Такое бывает крайне редко на турнирах, однако Бороздин использовал это право. После этого он обратился к судьям и пояснил, что мой недочёт с ритуалом не является поводом для дисквалификации, и они должны в первую очередь оценивать технику участников.
Похожий случай, когда Сергей Бороздин буквально спас спортсмена, произошёл десять лет спустя с моей ученицей Женей Соловьёвой на чемпионате России. Я много занимался с ней ката, и она была очень хорошо подготовлена. Однако, лишь недавно получив первый дан, она ещё не была так хорошо известна, как её титулованные соперницы. Несмотря на это, она обошла их всех и в финале в борьбе за первое место получила одинаковые баллы вместе с очень опытной спортсменкой, победительницей многих турниров.
Женю Соловьёву награждает Такемаса Окуяма. На переднем плане – Николай Немчинов и Илья Гульев.
В этой ситуации должен был быть дополнительный круг, и мы начали готовиться к нему. Вместо этого, к нашему удивлению, началась церемония награждения, и моя ученица оказалась на втором месте. Это было очень странно: на каком основании судьи так распределили места при равной сумме баллов? Я задал им этот вопрос, на что получил ответ, что у чемпионки сумма баллов выше, чем у моей воспитанницы. Это была неправда, поскольку у нас имелась видеозапись наших выступлений и всех выставляемых оценок.
Я подошёл к Бороздину, который был главным судьёй, и он потребовал у судейской бригады протокол соревнований. Заглянув в него, нам сразу стало ясно, что результаты были подделаны. Вытаскивая свою спортсменку, секретарь «подправил» её сумму баллов, добавив пару десятых! Мошенник оправдывался, что случайно ошибся при подсчёте, но Бороздин не стал его слушать. Сказав ему пару тёплых слов он, обращаясь ко мне, добавил: «Вадим, выведи его в коридор и пристрели!»
Справедливость была восстановлена, и мы вернулись к дополнительному, решающему кругу. Женя уверенно обошла свою именитую соперницу и завоевала «золото». Я был очень рад за неё и, конечно, благодарен Сергею Бороздину за помощь. Спустя годы, когда я сам был главным судьёй, я всегда напоминал судейским бригадам тот случай. По счастью, у меня на турнирах не было подобных инцидентов.
Сборы на Плещеевом озере, 2004. Впереди – Николай Немчинов, Сергей Бороздин и я.
Потом и кровью!
Однако, вернёмся в 1996 год на семинар Сергея Бороздина, который он проводил для нашей подготовки к аттестации у Хитоши Касуи. Этот семинар я запомнил на всю жизнь! Бороздин проводил его вместе со своим коллегой Кахой Басилия, президентом Национальной федерации каратэ Грузии, который показал великолепную бросковую технику. Они только что вернулись из Японии, где получили четвёртые даны – очень высокие по тем временам ранги. Для сравнения, руководители нашей МАШКД Сергей Литвинов и Сергей Васильев имели вторые даны, мой учитель Александр Чеботарёв – первый, а у меня был коричневый пояс.
После массы техники и сумасшедшего темпа Бороздин, в насквозь мокром кимоно и с таким же мокрым полотенцем на шее объявил, наконец, перерыв. Высунувшись в окно, он лежал на подоконнике и, казалось, не замечал ничего вокруг. У нас же была масса вопросов, однако никто не решался побеспокоить его. По рангу, обращаться к мастеру такого уровня должны были чёрные пояса, но они все сидели как пришибленные. Тогда я один подошёл к Сэнсею. Поклонившись, я был уверен, что он меня не видит. Не успел я распрямиться, как Бороздин мгновенно развернулся и поклонился мне в ответ.
Следующие двадцать минут он подробнейшим образом объяснял мне все технические нюансы. Уже давно закончился перерыв, участники вернулись в зал и обступили нас, а Бороздин всё говорил и говорил со мной. Мне казалось, он специально игнорировал остальных, в назидание за их нерешительность...
Через пару месяцев состоялся семинар Хитоши Касуи, на котором мы сдали на чёрные пояса: я и несколько ребят на первые даны, Александр Чеботарёв и Олег Тетера – на вторые, Сергей Литвинов – на третий.
Хитоши Касуя
Свой первый дан я заработал буквально потом и кровью. Я хорошо выполнил всю техническую часть экзамена и провёл поединки, однако в последнем бою мне не повезло – мне сломали нос, и последствия этой травмы я чувствовал на протяжении многих лет.
Поединки велись без перчаток и какой-либо защиты, поэтому нас предупредили, что работа должна быть очень аккуратной. Удары в голову, пах и суставы были запрещены, иначе – дисквалификация. Несмотря на это, один из моих противников работал очень грязно и сильно теснил меня. Я же, боясь провалить экзамен, не хотел нарушать правила и следовал указаниям экзаменационной комиссии.
Когда мы оказались на краю площадки, Касуя подал команду остановиться и вернуться на исходную позицию. Я сразу выполнил команду, повернулся к нему и в этот момент получил сильнейший удар в лицо! Противник не должен был так поступать. Однако такие случаи бывают, причём преднамеренно. Все знают, как один боксёр откусил часть уха другому боксёру. Так и мой противник грубо нарушил правила, хотя с «уличной» точки зрения я сам допустил ошибку. Мне не нужно было доверять противнику, хотя на улице я бы вряд ли делал это и, тем более, думал о дисквалификации!
Тогда же я был весь залит кровью. Мой нос болтался у меня в руке, я зажал его, но кровь остановить не мог. Мне казалось, что я подставил руку под кран с горячей водой! Сильно закружилась голова, однако я дошёл до экзаменационного стола и поклонился. Последнее, что я помнил, был Сергей Бороздин, который кричал кому-то держать меня...
Очнулся я в медицинском кабинете. Несчастная медсестра носилась с инструментами, пытаясь мне помочь. Сказав, что «у меня больше нет носа», она хотела вызвать «скорую» и отправить меня в больницу. Но я запретил ей делать это, поскольку должен был вернуться на экзамен. Я долго готовился и не мог просто так сдаться, поэтому попросил сделать мне укол и напихать в нос побольше тампонов. И вернулся в зал.
Наступил поздний вечер и последние участники заканчивали поединки. Все косились на моё залитое кровью кимоно, но я как ни в чём не бывало встал в строй вместе со всеми. Я надеялся отыграть последний бой, но меня уже не вызвали. Экзамены закончились.
Я, конечно, волновался за результат, однако видел, что всё сделал правильно. Не только технически, но и с точки зрения неписанных законов каратэ. В поединке каждый может получить травму, однако самое главное – что он будет делать дальше? Я был готов продолжать! И получил из рук Хитоши Касуи Чёрный пояс.
Что было потом, я уже плохо помню. Я долго–долго стоял на Ленинградском шоссе и ловил такси, но меня никто не хотел везти. Новокаин перестал действовать, тампоны промокли, и я постоянно вытирал текущую из носа кровь. Представляю, что думали таксисты по моему поводу! Но я всё–таки добрался до дома, где пролежал несколько дней не вставая. Врачи и больницы были уже потом...
Мой диплом на первый дан.
Почему я рассказываю об этом? Конечно, я не считаю это чем-то особенным и, тем более, выдающимся. Однако только так можно оценить своё поведение и судить о других. Я прошёл через неудачи, боль и травмы, и знаю, что это такое. Мне есть что вспомнить – и сломанный нос, который не даёт мне нормально спать, и шрамы на ногах от торчащих из пола гвоздей, и ледяной пол, на который я падал и отбивал лёгкие, и грязный умывальник, у которого приходил в себя после жёстких поединков, и многое–многое другое.
Ученики, которые не сталкиваются с трудностями и лёгко получают пояса и медали, никогда не становятся настоящими Мастерами. Только преодоление неудач закаляет человека, как огонь закаляет самурайский клинок, делая выносливым и неуязвимым. И мой путь к Мастерству был очень непрост!
Продолжение следует...